«а5» это всего лишь формат. ПарЫж это Париж. А «дыр» это «другое» по-ленивому. Когда автор маскируется под Орхитектора и Ленивого Графомана, то ещё и не такая гопота случается.
Попробуем угадать что-нибудь ещё:
Когда-нибудь часть этих текстов станет достойной фотографией времени.
Что-то застрянет в памяти — как годное к цитированию. Например «ломанский язык».
Автор вместо опусов пишет романсесы и романусы. Соответственно, сборник составлен из фрагментов вышеназванного. Только недороманусы «Парыж» и «Телефон» свёрстаны целиком. В них отсутствует «вытяжка из пальца», в классическом литературоведении называемая [конструкт]-сюжетом. Взамен там стенография жизни, её фрагментов.
«Питайтесь импрессией и да пребудете сытыми», — сказал великий Бим Нетотов.
Отсылы к истории и планетарным проблемам приглянутся «правильному читателю». Ему отнюдь не помешает ноль евролизоблюдства героев.
Природа в текстах умалчивается. Сцены выпуклы при минимуме антуража. Помидоры туте признаками секса. Женщины соприкасательны и аполитичны. Интерес к текстам держится на легко идентифицируемой с автором фактуре слова. Лингвоанализатор от бессилия привлекает Пушкина и Бабеля. Хватает неологизмов, но они легко дешифруются. Юмор в порядке. Удивителен городской фольклор и диалоги, приперченные то фиглярством «джентльменов», то шуточками недотёп. Гоголь и Джером где-то рядом.
Порой спотыкаешься на мозгодробительной житейской философии и застреваешь в хитростях тексте. Преодолеваешь очередной капкан и заворожённо продираешься дальше.
Это как лабиринты Нью-Йорка и Питера, как Мачу-Пикчу и Наска если пешкодралом. Как вертолёт и фигурное катание, если в первый раз. Как попурри из джаза и классики. Как Конармия на курорте. Это колдовство и физика слова. Карнавал тела и взрыв сознания.
— Это ЧТО-ТО и НЕЧТО, — говорят светлые русские читатели.

Полуэктов Я. А5. Парыж и дыр